Неточные совпадения
Папа сидел со мной рядом и ничего не говорил; я же захлебывался от слез, и что-то так
давило мне в
горле, что я боялся задохнуться… Выехав
на большую дорогу, мы увидали белый платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать своим, и это движение немного успокоило меня. Я продолжал плакать, и мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду.
Пение удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал
на людей острый холодок; в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо, не могли целиком влезть в узкое
горло улицы, а сзади
на них все еще
давила неисчерпаемая масса, в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.
Антон произнес эти слова робко, как будто ему
давили горло. При этом он взмахнул глазами
на «Мысок»,
на противоположном берегу реки, где и до сих пор стоял постоялый двор Калины Силантьева. Генерал словно очнулся от сна.
Он сам как будто опустел. Садился
на мокрую скамейку, и думал, и думал. Как ни резонно решили они с теткой Афимьей, что в их звании завсегда так бывает, но срам до того был осязателен, что
давил ему
горло. Временами он доходил почти до бешенства, но не
на самый срам, а
на то, что мысль о нем неотступно преследует его.
Слезы давно кипят у ней в сердце; они подступили к
горлу,
давят грудь и готовы брызнуть в три ручья; но она как будто берегла их
на прощанье и изредка тратила по капельке.
Наконец нервное напряжение начинает ослабевать. Его заменяют усталость и скука. В шинели становится жарко, воротник
давит шею, крючки режут
горло… Хочется сесть и сидеть, не поворачивая головы, точно
на вокзале.
Каждый раз, как голос Никиты Федорыча раздавался громче, бледное личико ребенка судорожно двигалось;
на нем то и дело пробегали следы сильного внутреннего волнения; наконец все тело ее разом вздрогнуло; она отскочила назад, из глаз ее брызнули в три ручья слезы; ухватившись ручонками за грудь, чтобы перевести дыхание, которое
давило ей
горло, она еще раз окинула сени с видом отчаяния, опустила руки и со всех ног кинулась
на двор.
Там борцы
давят друг друга за
горло, зажимают противнику рот и нос, охватывая его голову страшным приемом, называемым железным ошейником — collier de fer, лишают его сознания искусным нажатием
на сонные артерии.
А она ещё просит,
на колена села ему, он схватил её за грудь и
давит; кричит она — господи! — а он её за
горло да
на стол и опрокинул; тут я испугалась да к хозяину, а он говорит — ну их ко псам!
Андрей. Да-с, об чем плакать? Это точно-с: плакать уж нечего, поздно!.. Только вот что-с, вы уезжайте скорей, скорей, говорю вам!.. И ради бога, ради самого бога, чтобы ничего промеж вами
на глазах моих!.. Потому я еще люблю вас, с собою не совладаю и могу быть страшен. Я убью вас, его — ко мне уж давно к
горлу подступает и грудь
давит! Я дом зажгу и сам в огонь брошусь!.. Ради бога, пожалейте вы меня и себя… Собирайтесь — и бог с вами! Прощайте!
В
горле у него захрипело. Он закашлялся и приложил платок к губам. Теркину показалось, что
на платке красные пятна, но сам Аршаулов не заметил этого, сунул платок в наружный карман пальто и опять стал
давить грудь обеими руками своим обычным жестом.
Бросается
на Замарашкина и
давит его за
горло. Замарашкин падает. Номах завязывает ему рот платком и скручивает веревками руки и ноги. Некоторое время он смотрит
на лежащего, потом идет в будку и выходит оттуда с зажженным красным фонарем.